Рубрика ночных псто по заявках снова открыта.
Девяносто минут - за окном начинает идти снег, густо и практически горизонтально от ветра. Еще тепло и он уходит на нет не долетая до земли.
Сто двадцать три минуты - в вагон заходит очередной продавец, в этот раз картами. Наша лавка - вторая левая, по ходу движения поезда, постоянное место для торговцев, чтобы положить свои баулы с вещами. Он говорит слишком долго, а под конец впихивает в руки одну из карт, мол, "она вам пригодится больше". Пригодится, так пригодится, я люблю карты.
Сто сорок - снег кончается на надрывной ноте в песне из плеера, контроллеры останавливаются каждый свой круг, но ничего не спрашивают, Шер сороковую минуту в очередном трансе.
На сто семидесятой наша остановка, за пять минут до нужно растолкать женщину, которая в силу слабой морозоустойчивости сидит, как мелкая птица, распушившись, спрятав нос в безбожно большом вороте и замотавшись от самого маловероятного ветра в шарф.
Очередное ватсоновское "я встречу" можно расшифровывать в "я точно никуда не выйду, пока вы не придете". Еще на середине пути он с радостью сообщил, что дома много людей, в честь вчерашнего праздника. Нужно закупиться сигаретами и срочно. Заодно сделать попытку разбудить мозг коротким препирательством с продавщицей, которая не согласна с моим безразличием на ее мнение.
Лифт с запахом уличного туалета и восемь этажей вверх. В квартире с порога несет алкоголем и сигаретным дымом, "много людей" переходят в двух милых фройляйн и малолетнюю поклонницу - меня все подмывает спросить, за какие заслуги в те пару встреч меня взлюбили до мозговыноса остальным. Еще должны прийти, но это уравновешивается скорым уходом М.П.. Уходом громким и с высказыванием в сторону Шер, ведь как же так, она ждала-надеялась, а я не обращаю никакого внимания на нее, а только на Шер с Ватсоном и Сашу-просьба-выполнена-с-первого-раза.
Меня пробирает на громкий смех, а Шер ворчит и обижается, "знала, что так будет".
В. уходит в ванну, я сидя на кухне наблюдаю, как сходящие с ума женщины что-то жгут в спальне. Дверь уже разбита, осталось только выжечь, действительно.
Спустя время приходит человек, который по его словам меня ненавидит за факт существования. Потому что В. одухотворенно пиздел о том, какой я молодец, забывая также одухотворенно пиздеть об этом человеке. Человек с давних пор зовется Джимом, что сделало мне смешно. Когда я услышал голос, то зажелал убить. Или вырезать связки.
Писклявость на верхних тонах при прокуренном голосе режет по нервам тупой пилой. Оно при всем телосложении тонкое, крикливое и все время, когда они пересекаются с Джоном устраивает словесные баталии. Благо, что в один из промежутков времени оно сбегает от всех с книгой в с/у. После утаскивая Шер на рассказ о дрянной жизни в выжившую после всего комнату. Через десяток минут туда заваливаюсь и я под предлогом сигарет и взаимообмена рабочей зажигалки на пару "мальборо". Мне слишком интересно, чтобы уходить, Шер разбирает и не скажет ничего против, а Джиму просто все равно какому количеству людей рассказывать. Слишком дурная черта характера. После он сваливает доводить уже В.
Очередная ссора, которую слышишь с кухни.
Предложение сходить за пивом и всякой мелочью - истошный крик "я хочу шоколада" и на рефлексах ядовитое "больше экспрессии!".
Магазин в котором три раза с недоверием смотрят то на паспорт, то на меня.
Мороз и отпечатка в памяти луны. С переездом сюда и в Москву мозг коллекционирует такие "фото" именно лун. Первая, в прочем, была при моем предпоследнем уезде в Питер, на вокзале с трехлапым черным котом.
Дома ожидает уже утихомирившаяся компания, которая на радостях сидит в нижнем белье и дерется за курево.
В ночь этот Джим сваливает.
В. кажет примерки на новогоднюю сказку, я от скуки копаюсь в разбросанных везде пакетах с мелочью. В одном из находится костюм японской горничной, что быстро перекочевывает на Шер, которая с шипением обещает убить нас обоих.
Они оба вырубаются в разницу в полчаса. Я слишком сова для этого и мне скучно сидеть просто так. В альбоме рисуется и пишется мелочь, комната м. Хадсон пропитывается запахом табака.
Под утро я возвращаюсь в комнату, где через пару часом подскочет Шер и еще через час даст характеристику по тому, как я и Ватсон спим.
"Это показательно. Он заматывается в одеяло, как в кокон, держит руки скрестив на груди и сдвигается во время сна на самый край. Ты же начав спать с краю, после разваливаешься на всю кровать, вертясь и дергаясь, полностью в это одеяло забираясь."
Днем должна прийти Мэри, а потому Ватсон включил в себе домохозяйку и готовит. Готовит много, с матом и большим количеством грязной посуды. Шер трясет от этого на соседнем стуле и она порывается убираться под взбешенные крики "не лезь!". Я сижу у окна и меня тянет скалиться от этого театра абсурда.
Много выходов в магазин под окнами за покупками разной мелочи.
После последнего выхода - душ и приход Мэри, который(нет, это не ошибка) с порога подстебывает Джона и пытается запиздить последний кусок меда, который с боем отвоевывает женщина. Выходить из ванной под "Это кусок для Мориарти, мать-твою-Мэри" достаточно забавно.
До московского аэропорта ехать дольше и скучнее, чем до питерского. Я до крайности люблю самолеты, ощущение полета и нахождения над. Шер до крайности их боится, для нее это новый способ передвижения и всю поездку до аэро меня засыпывают вопросами.
Через полчаса неспящий в своем фиолетово-сером небе и петропавловских огнях город встречает нас. Женщина давно мечтала снова попасть сюда, для меня тут ничего нового, но. Отель только с завтра, сегодняшняя ночь проходит на ногах, в прогулке от Московского вокзала до Спортивной и Василеостровской. Где-то между отсып в круглосуточном кафе на узкой лавке и с накинутым на плечи пальто.
Потом прогулка по проснувшемуся городу и последующий поиск хостела, на меня упорно смотрели большими глазами, когда я вел до него сенными дворами, с его же оплатой. К вечеру у нас был достаток в открытках, посещенный местах и фотографиях. К вечеру была назначена встреча с матерью, нормальным душем и котами.
Моя личная кошка на меня в самой сильной обиде, которая проходит только на следующий день, когда этой морде разрешается есть из одной тарелки со мной.
Морда отъедается, прощает и воротником ложится на шею.
Странно, на самом деле, ходить по своей квартире и чувствовать ее более чужой, чем квартира сестры.
Каждый приход домой меня кормят, говорят актуальные новости и спрашивают про насущее. В насущем для матери все более обрезано, чем есть на деле и это лучше, чем ей знать правду.
После месяца без общения она стала почти показательно заботливой и с привычным напором требовала пойти вместе за обновками. «А то ходишь, как незнамо кто».
Это забавно.
Отмазаться на раз и сделав круг, чтобы отдать планшет и пару вещей, приехать к метро, заодно сообщив, что следует туда подъезжать.
Родной ленинский снова блестит всеми цветами.
В тц обсуждать план поездки обратно, срываясь на скорость и покупая взлетевшие в цене билеты на самолет на последнем проценте зарядки планшета.
А потом приезд в Пулково, который по ощущению намного лучше Домодедово и тем более Внуково, ожидание в ночь и старбаксовские стаканы с приевшимися именами. Бариста понимает и удивляется, после чего расплывается в улыбке и говорит, что скоро позовет.
В почти семь утра вылет, Шер спит на моих коленях.
В почти девять мы в Москве и через два часа снова у Ватсона.
Там Мэри и приготовивший к приезду вкусно-завтрак Джон. Он полезный, мне нравится.
Ватсон, в смысле, не завтрак.
Половина дня проходит в наблюдении за их игрой и закуриванием квартиры. Вторая половина проходит в судорожной уборке комнаты Ватсона им же, который с нервами отослал нас с Шер на диван, а сам выкидывал из помещения чуть больше, чем всю мелочь и инструменты. Больше всякой дряни, чем у него в комнате - только в пыточной. Мэри усердно изображает полную трудовую занятость, в каждый уход В. из комнаты прыгая со шваброй, вместо гитары, я сижу на верхушке дивана дирижируя под классическую композицию, а Шер сидя в ногах зачитывает стихи.
Мы помогаем. Абсолютно, как и просили.
Электричка уезжает ночью, в очередной раз практически не дождавшаяся. В ней непривычно жарко и не по-вечернему многолюдно. Это разводит на сон за раз и три часа езды уходят в три с половиной просыпания. Шер подскакивает чаще, ей снится бред и она сучит ногами, за что часто извиняется перед дамой сидящей напротив, но после извинений все повторяется заново.
Дома первая встреча с владельцем жилья, дядей Шер, который все свел к простому кивку и указанию на комнату.
Город меня отпустил.
Следующий выезд в новом году.